Анна Щербакова (справа) со своей сестрой Галиной и маленькими внучками Ириной и Мариной.

Наташа и Женя с мамой Галиной Крыловой в цирке.

Во взаимоотношениях с родителями и детьми мы чаще всего говорим о безусловной любви. Но как обрести гармонию молодой семье и найти общий язык приемной дочери с “новой” мамой? Новочебоксарки Галины делятся своими историями.

Нашла маму и обрела с ней мир

В моем фотоальбоме хранятся фотокарточки: это я в день отъезда из Вязников, это на строительстве железной дороги с подругой Галиной Бровченко… А на оборотной стороне этих фото подпись: “На память любимой мамочке. Ты для меня всех на свете дороже”.

Когда началась война, мне едва исполнилось три года. Отец ушел на фронт, а мы остались дома, в Ленинграде. Думаю, никому не надо пересказывать события той смертоносной осады. Моя мама умерла от голода, а я была еще маленькой и наивно думала, что она просто спит.

В то время по квартирам ходила бригада и забирала осиротевших детей. В детском доме нам маму заменила воспитательница Анна Ивановна. По утрам она из найденных остатков крупы варила пшенную кашу и давала каждому по ложечке. Это было очень вкусно!

Через некоторое время наш детский дом эвакуировали во Владимирскую область, в поселок Мстера. Там детей быстро разбирали местные жители. А меня никто удочерять не хотел, больно я была “мрасненькая” и худющая. Однажды во время прогулки Анна Ивановна подозвала нас к себе и сказала: “Вот пришла женщина, она хочет выбрать себе ребенка”. Гостья сидела на лавочке, и я, не обращая ни на кого внимания, подбежала к ней, залезла на руки, обняла и сказала: “Это моя мама”. Ее звали Анна Константиновна Щербакова.

Пока она оформляла документы, я мальчишкам-задирам говорила: “Вот мама придет, она вам морду набьет”, хотя сама еще не знала, какая она, моя мама. Но я ее ждала. И она пришла за мной.

Уж больно озорная я была. И когда мама от меня уставала, причитала: “Ведь я-то тебя и брать не хотела. Вон когда ты меня объегорила”. В 1945 году она разыскивала моего отца. Но, когда ее вызвали в военкомат, испугалась, что меня заберут, быстро собрала вещи и увезла меня в Узбекистан. Мы обосновались в городе Янгиюль, купили себе кибитку и стали жить. Вернулись в родную Мстеру только в 1955 году.

По возвращении пришли в детский дом. Захотелось мне узнать судьбу мальчика Вити. С первых дней в детском доме я его водила за руку и всем говорила, что это мой братик. Так ли это было, я не знаю. У меня нашли больничную справку, в которой было написано, что я — Галина Смирнова. А у Вити не было при себе никаких документов, оттого ему и дали фамилию Неизвестный. В детском доме нас встретил бухгалтер, пожилой мужчина, и удивился: “Как вы похожи! Только он темненький, а ты светленькая”. Он рассказал, что Витя окончил училище. Взял фамилию директора. Так наши дороги разошлись.

Не искала я ни брата, ни своего отца. Совестно мне было перед той, кого сама назвала мамой, той, что вырастила и воспитала меня как родную. Я не знала с ней ни горя, ни нужды. Она покупала мне платья, юбки и мою любимую матроску, к праздникам всегда заказывала мне новые туфельки. Она запасла мне целый сундук приданого. Но, когда мы строили избу во Мстере, всю ткань пришлось раздать. Я подшучивала: “Ну всё, мама, теперь я осталась бесприданницей”.

Когда мне было 17 лет, убежала я из дома в Вязники, устроилась на фабрику “Парижская коммуна”. Потом поехала по комсомольской путевке на строительство железной дороги. После замужества уехала в Киргизию, а оттуда в 1975 году в Новочебоксарск.

Маме отправляла фотокарточки на память и сама часто приезжала в родной дом. Нелегкие периоды своей жизни проводила возле нее, зная, что она под­держит, поймет и даст нужный совет.

Когда мама сильно заболела, забрала ее к себе домой в Новочебоксарск. Помню, мы ехали в автобусе, а в ее голубых, как небо, глазах застыли слезы. “Смотри, Галя, дом похож на мой”, — с тоской замечала она, когда мы проезжали очередную деревню. Не верила мама, что сможет увидеть родную Мстеру. И как предчувствовала, через месяц умерла.

В тот день я отпросилась с работы пораньше, сердце у меня схватило, на душе стало тяжело. Домой я бежала не помня себя, на пятый этаж взлетела как стрела. Мама лежала на диване, спокойная и умиротворенная. Словно уснула. Мамы никогда не умирают, просто рядом с нами быть перестают.

Галина ЛУКЬЯНОВА

Еще раз о вреде алкоголя

Август 1986 года был необычайно жарким, асфальт плавился. В это время я вышла второй раз в декретный отпуск. Мне всё время хотелось пить. В холодильнике всегда была минеральная вода. Воду, но уже без газа, я давала попить и дочке Наташе. Ей на тот момент было два года и восемь месяцев.

Вечером я ходила за дочкой в садик, и мы шли домой. По пути заходили в магазин “Восход”, где продавцы, уже знавшие нас, спрашивали: “Вам как всегда?” Мы брали сок, пирожное, нарзан и садились за столик.

В этом же отделе в то время продавали алкоголь. Мужчины стояли в очереди, но, увидев беременную даму с ребенком, они любезно расступались.

В тот вечер всё было как обычно. Мы взяли свой заказ и сели за столик. Но тут случилось неожиданное. Дочка, посмотрев на мой стакан, вдруг как закричит (а голос у нее звонкий): “А-а-а-апять водку пьешь каждый день!” В наступившей тишине Наташа повторила эту фразу. Все головы дружно повернулись в мою сторону, и два десятка любопытных глаз уставились на меня в упор.

Покрывшись бурыми пятнами от стыда, захлебываясь от плача, я потащила упирающуюся дочку из магазина.

Накануне к нам в гости приходили бывшие сослуживцы мужа. И они выпили за встречу. Я чокнулась с ними стаканом минералки. Наташа подошла к одному из гостей и попросила дать ей тоже попить. Гость сказал: “Наташа, это водка. Ее только взрослые пьют по праздникам”. Как известно, и вода, и водка обе прозрачные… И это-то меня и подвело. Дочка, вспомнив вчерашнее, решила, что я всё время пью водку.

Всю дорогу домой мы обе рыдали. Я от обиды, а Наташа всё рвалась вернуться за сладостями, искренне не понимая, почему я не дала ей их съесть.

Из-за жары окно дома было открыто, и муж еще издали услышал наш рев. Валера спросил: “Что случилось?” Дочь, плача, закричала: “Папа, мама водку пила, я ей сказала, а она мне не дала доесть вкусненькое!” Валера удивленно посмотрел на меня, на лице его явно читалось недоумение. Я, ревя белугой, рассказала ему.

Когда до него дошел весь комизм ситуации, он рассмеялся: “Горемыки вы мои! Ну, этому горю я смогу помочь. Пойдем в кафе!” И мы дружно пошли в кафе “Волна”, где муж нас угостил и мороженым, и пирожным, и соком, и минералкой. Мы с дочкой так наелись, что еле шли домой, и обе были безмерно счастливы!

Надо сказать, я потом долго обходила магазин “Восход” стороной. Ведь не объяснишь же всем и каждому, как всё было на самом деле…

Дочка хлопает в ладони:

“Посмотри-ка, мама, кони!

Ну скорее посмотри!

Их на небе раз, два, три!”

Облака душисты,

Легкие, пушистые,

Над землею вьются,

Тройкою несутся!

Солнышко лучистое

Косы расплело,

На земле от снега

Всё белым-бело!

Галина КРЫЛОВА

АНОНС

Мы предлагаем продолжить тему “Семья и любовь — мое счастье”.


Какие самые яркие и теплые воспоминания хранятся в вашем сердце спустя годы? Может, это история вашего знакомства? Может, это самое необычное свидание в вашей жизни или самое оригинальное предложение руки и сердца?

Может, это первая вещь, которую вы купили после свадьбы? Или первый праздник на съемной квартире? Может, это долгожданное рождение первенца? Или уроки, которые вы извлекли из совместной семейной жизни?

Делитесь также воспоминаниями о родителях, братьях, сестрах, детях.

Отправляйте свои рассказы на почту shvargina@grani21.ru или приносите в редакцию газеты (ул. Советская, 14а).

Фотографии приветствуются. Телефон для справок: 73-06-81.